Павел 1 дворцовый переворот 1801. Семь самых известных дворцовых переворотов россии

Организатором его был пет. генерал-губернатор Петр Александрович Пален. Пален привлек к заговору вел. кн. Александра. Он изначально планировал не отстранение Павла от престола, а его убийство. Через 4 года после переворота Пален рассказал Ланжерону: «Александр не соглашался ни на что, не потребовав от меня предварительного клятвенного обещания, что не станут покушаться на жизнь его отца; я дал ему слово, … хотя был убежден, что оно не исполнится. Я прекрасно знал, что надо завершить революцию или уже совсем не затрагивать ее и что если жизнь Павла не будет прекращена, то двери его темницы скоро откроются, произойдет страшнейшая реакция, и кровь невинных, как и кровь виновных, вскоре обагрит и столицу, и губернии».

Пален был намерен ограничить самодержавие после свержения Павла. В 1800 году Пален сообщил Александру свое намерение свергнуть Павла с престола и просил Александра дать согласие на переворот. Александр медлил, проявлял нерешительность, но поддерживал разговоры о спасении отечества. Он разделял конституционные идеи Палена, но историкам не известны его планы ограничения самодержавия.

Александр дал согласие после вступления на престол подписать конституцию.

Павел I в 1800 году переехал из Зимнего дворца в Михайловский замок, строительство которого было осуществлено по его заказу. На строительство замка было затрачено несколько мил. золотых руб. Замок напоминал военную крепость. Он имел потайные лестницы, коридоры, чтобы можно было незаметно скрыться от убийц.

В 1800 году Пален сумел добиться возвращения Платона Зубова в Петербург, чтобы привлечь его к заговору. В прошении Платон Зубов уничижительно просил разрешить верно служить государю до последней капли крови. В декабре 1800 года братья Зубовы (Платон, Николай, Валериан получили высокие военные должности). Николая Зубова, который впоследствии первый нанесет удар Павлу, нередко приглашали на приемы в императорский дворец. Пален привлек Платона Зубова (последнего любовника Екатерины), потому что он имел связи. Через него к заговору можно было привлечь важных генералов. Но Зубовы как исполнители заговора были ненадежны. По оценке Ланжерона (генерала гатчинской школы, был предан Павлу), Платон Зубов был самым трусливым и низким из людей. Пален, видимо, об этом догадывался. Он заинтересовал в заговоре генерала Бенигсена в день переворота.

Осенью-зимой 1800-1801 годов шла вербовка гвардейских офицеров. Пален до последнего часа не открывал им своего замысла.

В марте 1801 года Павел I догадывался о заговоре, но он не знал, кто его готовит. В обществе распространился слух о том, что Павел хочет назначить своим наследником сына Николая, «не испорченного бабушкиным влиянием», или будущего мужа своей дочери Екатерины (1788 года рождения) – принца Вюртембергского. Ни для кого не было тайной, что отношения Павла с Александром сложные, натянутые. Ходили слухи о заключении Александра в Шлиссельбургскую крепость, а императрицы в Холмогоры. Царь якобы намерен жениться в третий раз. Неизвестно, действительно ли Павел строил такие планы.

Пален мастерски усиливал нужные ему слухи, настраивая гвардейцев и светское общество против Павла.

9 марта Павел завел разговор с Паленом о заговоре. Павел ничего не знал наверняка: ни имен, ни планов заговорщиков. Он только догадывался, что кто-то готовит заговор. Пален успокоил его, что он не допустит заговора. Палену стало ясно, что медлить с переворотом нельзя. Пален и Александр обсудили дату переворота. – 11 марта. В этот день Михайловский замок должен был охранять третий батальон Семеновского полка, а шефом Семеновского полка был Александр. В этот батальоне Ал. был уверен больше, чем в других.

Во дворце царило нервное, беспокойное настроение. О заговоре знали 4-6 человек. 11 марта Пален собрал многих офицеров гвардии на своей квартире и объявил им о недовольстве Павлом их службой, он заявил, что император сошлет в Сибирь всех офицеров, которыми он недоволен. Современник, очевидец событий, писал: «Все разъехались с унынием в сердце. Всякий желал перемен».

Пален до деталей спланировал заговор. В гвардии было около 500 офицеров, почти все находились под контролем Палена.

У офицеров, участвовавших в заговоре, не было единства мотивов. Каждый преследовал личные интересы. Кого- то Павел обидел, кто-то сидел в крепости, кто-то хотел отмстить Павлу за свой страх. Офицерам не дали возможности задуматься о целях заговора. Их не спрашивали, им приказывали.

В 11 часов вечера состоялся ужин гвар. офицеров у генерала Талызина, одного из организаторов заговора. На ужин были приглашены Паленом те офицеры, которые должны были принять участие в перевороте. Офицеры много пили, преимущественно шампанское. Рассказывали анекдоты о Павле. В 12-м часу приехали Пален и Зубовы. Пален произнес тост: «За здоровье нового императора». Некоторые офицеры были смущены, другие молчали, ждали объяснения. Платон Зубов держал речь, рассказал коротко о заговоре. Пален и Зубов подчеркнули участие в заговоре Александра. Офицеры спрашивали Палена, как поступить с Павлом. Пален ответил им французской поговоркой: «Чтобы съесть яичницу, нужно сначала разбить яйца».

Пален разделил офицеров на две партии, одну он возглавил сам. Другую – Платон Зубов формально, но фактически – генерал Бенигсен. Пален опасался, что Зубов струсит. Все отправились в Михайловский замок. Задача арестовать или расправиться с царем была возложена на Бенигсена и офицеров его отряда – 26 человек.

Внутренний караул в Михайловском замке несли солдаты одного из батальонов Семеновского гвардейского полка, шефом этого батальона был вел кн. Александр. Большинство заговорщиков по разным причинам отстало от колонны. Задача ареста или расправы с царем (как выйдет) была возложена на Бенигсена и его людей. В случае, если Павлу удастся выбраться, его ждала другая группа заговорщиков., которые были расставлены в коридорах, у дверей, у лестниц для наблюдения. Царь находился как бы в двойном кольце убийц. Заговорщики ворвались в спальню Павла, повалили его на пол, душили, били. Об убийстве Павла доложили Александру. Он сильно переживал смерть отца.

Резкий контраст между екатерининским и павловским царствованиями позволил современником более высоко оценить правление Екатерины и создать миф о «золотом веке русского дворянства». Николай I продолжил политику своего отца по усилению самодержавной власти.

+ 26-27-28-29-30-31+Александр/внешняя/внутренняя политика

Первая половина XIX века – очень сложный, насыщенный противоречиями период в истории императорской России. Страна находилась на распутье между старым самодержавно-крепостническим строем и поисками новых форм социально-политической организации. Эта эпоха ассоциируется с такой исторической фигурой, как император Александр I. Что это за человек? Трудно ответить, ведь даже для современников, знавших его всю или почти всю жизнь, он оставался загадкой. Недаром его прозвали «северным сфинксом»: с кем-то он был добр, с кем-то жесток; в одних ситуациях поражал своей решительностью, в других – страхом. Одним словом, человек-загадка. Тем не менее, Александр I – очень значительная веха в российской истории. Какова его роль в развитии императорской России, я и постараюсь понять и отразить в своей работе.

Объектом данного исследования является личность и эпоха Александра I, предметом – политика и дипломатия императора. Поскольку данная тема получила достаточно полное освещение в литературе, было решено сосредоточиться на наиболее выдающихся действиях Александра I в сфере внутренней политики и на международной арене. В работе будут рассмотрены важнейшие шаги императора во внутреннем переустройстве государства и основные проблемы внешней политики России данной эпохи. В частности, глубже будут изучены вопросы, касающиеся преобразований в сфере государственного управления, освобождения крестьян от зависимости, а также реакционные мероприятия Александра I и причины отказа от реформ.

Изучением эпохи и личности Александра I занимались такие исследователи, как А.Е. Пресняков, А.Н. Сахаров, С.М. Соловьев, С.В. Мироненко, Н.К. Шильдер и другие.

К числу источников, охватывающих изучаемый период, следует отнести, прежде всего, нормативно-правовые акты, опубликованные в сборниках «Внешняя политика России. XIX – начало XX вв.Документы Министерства иностранных дел», «Материалы по истории СССР для семинарских и практических занятий. Первая половина XIX в.», «Российское законодательство X - начала XX в.».

Особую группу источников составляют документы личного происхождения: мемуары, воспоминания, записки, дневники современников.Некоторые из них опубликованы в сборнике «Державный Сфинкс». Эта группа источников многочисленна и интересна по содержанию.

ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА АЛЕКСАНДРА I .

Россия вступила в XIX в. не только с сохранившимся в неприкосновенности самодержавным строем, но и с такой организацией власти, которая уже не отвечала требованиям времени. В структуре государственных органов царили неразбериха и неопределенность функций. Возникавшие в течение длительного времени и без определенного плана государственные учреждения не имели ясно очерченной сферы деятельности и четких пределов своей компетенции. Их внутренняя структура не была единообразна, а, напротив, была хаотична. Уже к концу царствования Павла I людям, причастным к управлению страной, было ясно, что в таком виде государственная машина дальше работать не может. И тут на политической арене возникает молодой император Александр I.

Преобразование органов центрального управления.

«Первые шаги Александра I были реакцией против ряда проявлений павловского деспотизма, возвещенной манифестом об управлении «по законам и по сердцу Екатерины Великой» 30 марта последовало учреждение «непременного совета» для рассмотрения государственных дел и постановлений. Этот совет должен был пересматривать принятые законы и вырабатывать новые проекты. Но это учреждение не сыграло предназначенной ему роли и существовало только на бумаге.

Итак, первое десятилетие XIX века, характеризующееся попыткой создать орган, который ограничивал бы произвол самодержавия, не оправдало ожиданий народа. С первых же действий нового царя наблюдается двойственность его политики: с одной стороны, активные попытки усовершенствовать существующий государственный строй, с другой - эти начинания не доводятся до конца, а порой остаются только на бумаге.

У Александра с юношеских лет было намечено свое правительство. Он призывает к сотрудничеству трех своих друзей – Строганова, Новосельцева, Чарторыйского, а позже – Кочубея.В таком вот «негласном комитете» и будут в дальнейшем разрабатываться программа и проекты нового царствования. В беседах Негласного комитета Александр оттачивал свои мысли, проверял убеждения, корректировал их. Эти встречи сначала проводились тайно от всех, даже царствующего в то время Павла, что свидетельствовало существовании у Александра I планов переустройства страны еще до восшествия на престол. «В своих дневниках П.А.Строганов с огорчением отмечал, что Александр о будущих преобразованиях высказывался довольно туманно; он вежливо, но упорно отвергал все предложения сколько-нибудь определенно сформулировать круг обсуждаемых вопросов. И все же из этих записей становится очевидным, что основой реформ, замышляемых Александром, должны были стать право на свободу и собственность. Александр предполагал издать законы, «не дающие возможности менять по произволу существующие установления», но полагал, что инициатором реформы должен был выступить он сам» . До 1806 года встречи Негласного комитета проходили под председательством Александра. И с каждым разом становилось понятно, что осуществить хотя бы малую часть планов, которые возникали в Негласном комитете, не мог ни сам Александр I, ни его кружок. Александр не был готов на решающие шаги. Он в душе был реформатором, понимал, что преобразования необходимы, но в то же время он боялся перемен, которые были бы неизбежным результатом реформ, и подрывали бы его положение как неограниченного монарха. К тому же, если он хотя бы умом понимал, что преобразования необходимы, то господствующий класс помещиков – нет. И любая инициатива со стороны императора наталкивалась на недовольство консервативного дворянства. Поэтому Негласный комитет был обречен на бездеятельность, реформаторские замыслы – на постепенное умирание.

Начало царствования Александра I нельзя представить без фигуры М.М.Сперанского. Будучи советником императора по административным делам, он разрабатывал проекты преобразования внутриполитического устройства страны. Проекты были очень продуманными и в случае их реализации, государственная система представляла бы собой стройный, налаженный, с четко разграниченными функциями механизм. Но планам Сперанского не суждено было осуществиться до конца. Да и вообще в большинстве случаев от проекта какой-либо государственной инстанции оставалось лишь название. Влияло множество разнообразных факторов: боязнь императора потерять полноту своей власти, недовольство ближайших советников Александра, неуступчивость дворянства, особенности российского бюрократизма, война и др.

В 1802г. была проведена реформа существующего государственного строя, по которой коллегии были заменены министерствами. Однако неудача этой реформы была предопределена изначально поспешностью в ее проведении, неопытностью советников Александра. Министерская реформа была обусловлена усилением центральной власти, которая предполагала приступить к широким преобразованиям, но не рассчитывала на поддержку общества и поэтому нуждалась в деятельных и преданных исполнительных органах. Такими органами и должны были стать министерства. Учрежденные министерства должны были проводить в жизнь правительственные реформы, помогая Александру держать в руках все государственные дела. Но выработанные принципы организации министерств несколько лет спустя пришлось корректировать. В 1811 году было издано «Общее учреждение министерств» Оно устанавливало четкое разграничение функций между министерствами и главными управлениями, единые принципы их организации и общий порядок прохождения в них дел. Создавалось 8 министерств: военно-сухопутных сил, морских сил, иностранных дел, юстиции, внутренних дел, финансов, коммерции и народного просвещения. Вместе с тем продолжали действовать коллегии. Формально они были распределены между министерствами, но отношения их с министрами и с Сенатом не определялись законом. Учреждение министерств ставило вопрос об объединении их деятельности. Эта задача возлагалась на Комитет министров – орган, в котором каждый министр должен был обсуждать свои доклады с прочими главами ведомств. Комитет министров был учрежден только в марте 1812 года. В состав Комитета вошли председатели департаментов Государственного совета, а председатель Государственного совета стал и председателем Комитета министров. А это означало несбыточность проектов Сперанского. В компетенцию Комитета входило рассмотрение дел, которые министерства не могли разрешить, не выходя за пределы своих полномочий или дела, вызывающие сомнение. В частности, в Комитет министров должны были поступать дела высшей полиции, вопросы обеспечения населения продовольствием и др. Но в действительности Комитет работал не так, как должен был по «Учреждению». Он был местом совещания императора с доверенными высшими чиновниками. Нередко Комитет, в противоречии с «Учреждением», рассматривал законопроекты и отсылал их на утверждение императору. Таким образом проекты становились законами, минуя Государственный совет. Кроме того, Комитет постоянно занимался разбором судебных дел, которые вообще не должны были туда поступать, согласно «Учреждению». То есть, Комитет министров часто подменял сами министерства. Так сохранялось смешение функций различных государственных учреждений, причем Комитет министров соединял в себе различные органы всех трех ветвей власти.

В январе 1810 года было объявлено о создании нового органа – Государственного Совета и состоялось его первое заседание. Государственному Совету предназначалась функция законосовещательного органа. В первом отделении текста документа «Образование Государственного совета» говорилось: «В порядке государственных установлений Совет составляет сословие, в коем все части управления в главных их отношениях к законодательству соображаются и чрез него восходят к верховной императорской власти. По сему все законы, уставы и учреждения в первообразных их начертаниях предлагаются и рассматриваются в Государственном совете и потом действием державной власти поступают к предназначенному им совершению» . То есть все законы рассматриваются в Гос.Совете, но вводятся в действие верховной властью, и ни один закон или устав не может свершаться без утверждения верховной властью. «Он, следовательно, занимал место, прежде отводившееся Государственной Думе, но был устроен на принципиально иных началах. От Государственного Совета в том виде, как он был задуман в проекте Сперанского, осталось только название» . Члены Совета назначались императором из представителей одного сословия – дворянства. При этом основы самодержавного политического строя остались непоколебленными. Совет делился на четыре департамента: законов, государственной экономии, гражданских и военных дел. При Государственном совете находились комиссия составления законов и комиссия прошений. Мнение Совета принималось большинством голосов. Это мнение заносилось в журнал. Члены Совета, не согласные с общим решением, могли подать особое мнение, которое приобщалось к журналу заседания, но никакого правового значения не имело. Затем этот журнал относили царю. Все законы, уставы и учреждения должны были издаваться хотя и царским манифестом, но обязательно содержать фразу: «Вняв мнению Государственного Совета». Со временем выяснилось, что Александр I не был намерен рассматривать мнение большинства Совета как обязательное для себя решение. «По подсчетам П.Н.Даневского, из 242 дел, по которым в 1810 - 1825 гг. в Гос.Совете произошли разногласия, Александр I в 159 случаях утвердил мнение большинства, в 83 случаях – меньшинства (причем в 4 случаях согласился с мнением одного члена)» . Также быстро и исчезла из употребления и формула «Вняв мнению Государственного Совета». Так легко самодержавие избавилось даже от внешней видимости зависимости от Гос.Совета. Оценив шаги, предпринятые властью в этой сфере, советский историк Н.М.Дружинин заметил, что «в 1801 – 1820 гг. российское самодержавие пыталось создать новую форму монархии, юридически ограничивающую абсолютизм, но фактически сохраняющую единоличную власть государя» . Тем не менее, юридически Государственный совет продолжал оставаться высшим законосовещательным органом империи.

Одно из центральных мест в системе высших государственных учреждений занимал Сенат. По указу 27 января 1805 года Сенат делился на девять департаментов. Судебные департаменты имели одинаковые права. Распределение дел между ними происходило по территориальному признаку. Второй департамент рассматривал апелляции по гражданским делам 8 северо-западных и северных губерний. Третий департамент был высшим гражданским судом для 12 губерний Прибалтики, Украины и Белоруссии. Четвертый – для 9 губерний Поволжья, Сибири и Урала.Пятый департамент был апелляционной инстанцией по уголовным делам для 27 губерний Европейской России. Шестой – для остальных 27 губерний Европейской России и Кавказа.Седьмой и восьмой департаменты занимались гражданскими делами. Первый департамент занимал ведущее место в Сенате. Он ведал обнародованием законом, проводил сенаторские ревизии, с целью проверки состояния отдельных учреждений или губерний. «Сенаторские ревизии были важной составляющей внутренней политики, так как Сенат не только следил за исполнением общих государственных законов, но и контролировал деятельность всей государственной машины» . Кроме того Первый департамент руководил рекрутскими наборами, проводил ревизии крепостных душ, определял чиновников к должности. Таким образом, функции Первого департамента представляли собой смешение административных принципов и выходили за рамки главного предназначения Сената. Особое положение занимал девятый – Межевой департамент. Он соединял в себе функции высшей административной и судебной инстанции по делам межевания. Во главе Сената стоял генерал-прокурор, а с учреждением министерств эту должность стал занимать министр юстиции. Совмещение должности генерал-прокурора и министра юстиции приводило к полному господству последнего в Сенате.

Отечественная война 1812 года отодвинула внутриполитические проблемы на второй план, и лишь после завершения антинаполеоновских войн император снова смог вернуться к государственным реформам. Александр I планировал ввести в России конституционное устройство. Своего рода репетицией было введение конституции в Царстве Польском. Для разработки конституции в Царстве Польском не был создан какой-либо специальный орган. Первый проект конституции был плодом творчества польской аристократии, он был неосуществим в силу своих огромных размеров и необоснованных запросов. Переделка проекта была поручена особой комиссии, состоящей из польских сановников. Усовершенствованный проект был вновь представлен Александру для изучения. «Ш. Аскенази пишет, что «на полях этого проекта почти против каждой статьи Александр карандашом сделал примечания».Все они, по свидетельству историка, сводились к расширению прав самодержца и сужению самостоятельности представительных учреждений» . Наконец, отредактировав уже в третий раз текст, Александр I 15 ноября 1815 года утвердил конституцию Царства Польского. По конституции польский народ будет иметь народное представительство – сейм, состоящий из царя и двух палат. Верхняя палата – Сенат. Его члены назначались императором пожизненно. Сенат выполнял законодательные функции. Нижняя палата сейма – палата депутатов и послов. В конституции оговаривалось приобретение избирательных прав(их получали все дворяне, достигшие 21 года и обладающие недвижимой собственностью, остальные граждане, имеющие недвижимость и уплачивающие за нее налог, все настоятели и викарии, профессора, учителя, художники).Статьи, посвященные взаимоотношениям сейма и императора, носили двойственный характер: одни статьи закрепляли за царем только исполнительную власть, другие расширяли пределы компетенции царя, например, уравнивали его с сеймом в вопросах законодательства, третьи – вообще провозглашали приоритет верховной власти над сеймом. Таким образом, во введении конституции в Польше прослеживается тенденция к соединению неограниченного самодержавия с конституционным устройством в такой мере, что, даже дав конституционные права, решающее слово было оставлено за верховной властью. Но несмотря ни на что даже с такими ограничениями польская конституция 1815 г. была очень смелым шагом вперед. 15 марта 1818 г. состоялось открытие первого общепольского сейма. На открытии император произнес речь, где высказал свои планы на введение конституционного устройства и в России. Эта речь вызвала множество недовольных отзывов. Дворянство испугалось за свое положение, сановники считали, что для введения конституции Россия еще не дозрела, помещики видели близящееся освобождение крестьян, но при этом никто не мог поверить, что император хочет добровольно ограничить свою власть. Закрывая сейм, Александр высоко оценил его деятельность и сообщил, что польский опыт пригодится ему в будущем, тем самым напоминая всем о своем обещании. Началась подготовка проекта российской конституции под предводительством Новосильцева. Решение практически приступить к реализации данных Александром обещаний далось только после серьезных размышлений, ведь император понимал, что никто из аристократии и чиновничества его в этом деле не поддержит. Поэтому и важен этот шаг к новому устройству – Александр надеялся на осуществление перемен. Активно начатая работа над проектом наталкивалась на возникающие в связи с введением будущей конституции проблемы, поэтому постепенно она затормаживалась. Принимал участие в разработке и сам Александр I. И в октябре 1819 г. в Варшаве были утверждены основы будущей русской конституции. По «Краткому изложению основ» императору предоставлялась исполнительная власть, он объявлялся верховным главой церкви и государства, располагал всеми военными силами, объявлял начало и конец войны, заключал договоры. «В главе «Законодательство», что очень важно, нет ни слова о прерогативах императора. Правда, содержащаяся в документе формула: «Верховная власть неделима и принадлежит персоне монарха» - оставляла широкое поле для непредсказуемого расширения прав императора и в будущей конституции, и особенно в применении ее на практике» . В судебной ветви власти за императором сохранялось право на помилование, что ставило его над всей судебной системой. Также император мог созывать, распускать сейм, обновлять депутатов, делать окончательный выбор депутатов в парламент из избранных кандидатов. В проекте прослеживается буржуазный принцип равенства всех граждан перед законом. Парламент (сейм) должен состоять из двух палат: верхней – Сената, члены которого назначались царем, и нижней – палаты выборных депутатов. Россия должна была делиться на 10 наместничеств, которые делились бы на губернии. Губернии должны делиться на уезды, те, в свою очередь, на округа. В каждом наместничестве должен функционировать свой сейм (но задачи «наместнических» сеймов в документах не были определены). В каждом наместничестве учреждался апелляционный суд. В целом проект носил черты буржуазного устройства, но присутствие монарха во всех делах государства показывало, насколько сильными еще были феодальные пережитки. Проект конституции был окончательно доработан во время пребывания Александра I в Варшаве в 1820году. Конституция была составлена в двух экземплярах – на русском и французском языках. В русском варианте она называлась «Государственная уставная грамота Российской империи». «Уставная грамота» содержала существенные отличия от «Краткого изложения основ» и носила менее ограничивающий монархию характер. Был подготовлен манифест о введении народного представительства, он и должен был открыть путь к конституционной монархии. Вместе с этим манифестом предполагалось объявить об уничтожении польской конституции и о превращении Польши в наместничество. Однако, ни манифесты, ни сама «Уставная грамота» так никогда и не были обнародованы. Снова сказался страх перед дворянской оппозицией. Так обнародование «Уставной грамоты» стало оттягиваться, а к 1823 году стало ясно, что император никогда не осуществит этот проект.

Правительство Александра I, оказавшись от коренных преобразований в политической сфере, вернулось к прежней бесперспективной практике частных изменений, призванных лишь подновить существующую систему.

Таким образом, действия императора в сфере государственных преобразований носили незавершенный характер. У Александра было много планов, которые невозможно было реализовать. Активные начинания каждой реформы тормозились, не доводились до конца, порой реформа практически не осуществлялась, а основы самодержавия оставались незыблемыми.

Крестьянский вопрос.

Александр I взошел на престол уже с мыслью об отмене крепостного права. Сразу же он запретил раздачу государственных крестьян в частную собственность. Беседы в Негласном комитете не давали определенных результатов. Единственное, до чего договорились члены комитета, это утвердить принцип постепенности. Этот, на первый взгляд, разумный принцип (т.к. обстановка в стране была напряженной),оказался сильным тормозом в решении крестьянского вопроса. Определенная программа освобождения крестьян отсутствовала даже в голове у императора. Поэтому ничего не предпринималось кроме бессистемного обсуждения частных мер. Император был доволен, когда инициатива реформирования исходила от самих помещиков. Так, например, в ноябре 1802 года С.П.Румянцев предложил Александру разрешить помещикам освобождать крестьян за выкуп, но не поодиночке, как это было раньше, а целыми общинами с наделением их землей. Румянцев считал, что подобная мера очень выгодна для помещиков в экономическом плане и поэтому рабство могло таким путем искорениться. Но власти испугались издать общий для всех крестьян закон такого характера, ибо помещики могли проявить недовольство чересчур решительными мерами, а крестьянство напрасно вознадеяться скорому освобождению. Поэтому Непременный совет предложил издать не общее положение, а частный «указ о свободных хлебопашцах» на имя С.П.Румянцева, предполагая, что остальные помещики последуют его примеру. Указ содержит 10 статей, в которых оговариваются условия отпуска крестьян, принципы рассчета за свободу, права и обязанности «свободных хлебопашцев». Например, статья 3 содержит санкцию за неисполнение договора со стороны крестьян. Они возвращались помещику с землей и семейством в прежнее крепостное состояние. Статья 8 раскрывает полномочия свободных хлебопашцев как собственников земли: «Они будут иметь право продавать ее, закладывать и оставлять в наследие, не раздробляя однако ж участков менее 8 десятин, равно имеют они и право вновь покупать земли, а потому и переходить из одной губернии в другую, но не иначе как с ведома Казенной палаты для перечисления их подушного оклада и рекрутской повинности» . Вскоре выяснилось, что помещику совсем невыгодно отпускать крестьян целыми общинами и переходить на вольнонаемный труд. За период с 1804 по 1825 год было заключено всего 160 договоров такого типа – существенных результатов указ о свободных хлебопашцах не дал.

Далее последовало затишье в крестьянском вопросе вплоть до окончания Отечественной войны. Война 1812 года всколыхнула национальное самосознание, дала сильный толчок к его социальному пробуждению. Вернувшись с войны, крестьяне – освободители Европы должны были снова трудиться на помещика. Это, конечно же, вызывало недовольство. К тому же во время заграничных походов армия своими глазами увидела иной образ жизни, иной образ ведения хозяйства. Поэтому было бы неудивительно, если бы крестьяне, вернувшись домой, взялись снова за оружие, чтобы бороться с крепостнической системой. Конечно, верховная власть понимала, что крестьянским вопросом необходимо заняться прежде всего. Однако понимали, но заявить об этом публично никто не мог осмелиться, и уж тем более проводить какие-либо преобразования в жизнь. Александр I был убежденным противником крепостничества, но при этом он не смог даже для самого себя определить принципы переустройства крепостной деревни.

С 1816 года Александр I начал активно заниматься поисками решения крестьянского вопроса. Толчком к этому послужила инициатива эстляндского дворянства, заявившего о своей готовности освободить крепостных. В прибалтийских губерниях (Лифляндской, Курляндской, Эстляндской) не было крепостного права в таких крайних проявлениях. Уровень развития товарно-денежных отношений был выше, чем в центральной России. А главное – помещики понимали экономическую невыгодность крепостного права. В предшествующее десятилетие за эстляндскими крестьянами было закреплено право на движимую собственность и передачу по наследству хозяйства, четко определены повинности крестьян в зависимости от количества и качества земли.В мае 1816 года Александр I утвердил новое положение об эстляндских крестьянах. Статья 3 первой главы «Положения об эстляндских крестьянах 1816 года» говорится: «Вследствие выше постановленных правил запрещается эстляндских крестьян без земли, или с землею, по одиночке или семьями, продавать, дарить, уступать, закладывать, или иначе за кем-либо укреплять» . А другая статья (16) говорит, что «помещику сохраняется полная собственность на землю, почему и предоставляется ему иметь надзор за благочинием состоящих в его поместье мирских обществ и живущих в оном крестьян». Таким образом, крестьяне получали личную свободу, но лишались права на землю, которая оставалась в собственности помещика. По сути дела, крестьяне не освобождались от помещика полностью, они лишь приобретали личные права, а не гражданские. Но нельзя и не заметить такой решительный шаг – Александр I показал свою готовность отменить крепостное право не только на словах, но и на деле.

Александр тайно поручил Кочубею разработать правила для перехода в свободное состояние помещичьих крестьян. Кочубей занимался этим вопросом, но, доставленные царю в конце 1817 г., «Правила» не оправдали ожиданий царя. В проекте Кочубей вообще не ставил вопроса об отмене крепостного права, а предлагал урегулировать взаимоотношения помещиков и крестьян. Императору, в частности, не понравились две предусмотренные в проекте меры – запрещение крестьянского перехода и право помещика продавать имение вместе с крестьянами, а также ряд параграфов, ограничивающих право крестьянской собственности на землю. В целом, проект Кочубея носил крепостнический характер, поэтому его критиковали в правительственных кругах, среди ближайших соратников Александра. Но при этом нельзя утверждать, что у самого императора была какая-то определенная программа, которая шла бы вразрез проекту Кочубея. В умах императора и его ближайшего помощника Новосельцева были только наметки такой программы. «Это идеи о необходимости общей реформы крепостных отношений, о личной свободе крестьянина, основным компонентом которой является гарантия свободного перехода, об обеспечении права крестьян на движимую и недвижимую собственность и, наконец, неясно сформулированный тезис о «справедливом» урегулировании взаимных обязанностей помещиков и крестьян» .

Американский историк Мак Грю считает, что абсолютизм Павла был гораздо ближе к традициям России, чем просвещенный абсолютизм Екатерины.

Пресняков: Павел пытался превратить империю в свою вотчину, где есть только один хозяин – император. Он милитаризировал управление страной, изолировал ее от Запада.

Эйдельман назвал политику Павла непросвещенным абсолютизмом.

Каменский утверждает, что Павел стремился к консервации сложившейся в России системы, отказался от нововведений, предпринял попытки осуществить контрреформы.

Сорокин Ю.А. считает, что Павел проводил единственно возможную политику, соответствующую интересам абсолютизма.

Мнения историков о причинах дворцового переворота 1801 года .

Пресняков: Придворные круги и гвардейцы были раздражены самодурством Павла. Его внутренняя и внешняя политика во многом противоречили интересам дворянства.

Эйдельман считал, что при Павле были ограничены привилегии дворянства. Павел поставил под угрозу сохранение за дворянством статуса правящего сословия.

Каменский : Политика Павла была непоследовательной, отсутствовала стабильность и преемственность, объективно политика Павла означала ущемление прав дворянства, она была попыткой вернуть дворянства к состоянию времени ПетраI. Павел не сумел получить поддержку общества. Социальная политика Павла создавала благоприятную почву для успешного заговора против него. Правление Павла носило деспотический характер. За три десятилетия екатерининского царствования русское общество прошло этап социокультурного развития. Общество не желало мириться с самодуром на троне. Павел с его стремлением к жесткой дисциплине и милитаризации общества, с его попыткой закрыть страну, прервать процесс европеизации оказался неприемлемой для дворянства фигурой. Судьба дворян зависела от прихоти, настроения Павла.

Дворцовый переворот 11 марта 1801 года.

Александр дал согласие после вступления на престол подписать конституцию.

Павел Iв 1800 году переехал из Зимнего дворца в Михайловский замок, строительство которого было осуществлено по его заказу. На строительство замка было затрачено несколько мил. золотых руб. Замок напоминал военную крепость. Он имел потайные лестницы, коридоры, чтобы можно было незаметно скрыться от убийц.

В марте 1801 года Павел Iдогадывался о заговоре, но он не знал, кто его готовит. В обществе распространился слух о том, что Павел хочет назначить своим наследником сына Николая, «не испорченного бабушкиным влиянием», или будущего мужа своей дочери Екатерины (1788 года рождения) – принца Вюртембергского. Ни для кого не было тайной, что отношения Павла с Александром сложные, натянутые. Ходили слухи о заключении Александра в Шлиссельбургскую крепость, а императрицы в Холмогоры. Царь якобы намерен жениться в третий раз. Неизвестно, действительно ли Павел строил такие планы.

Пален мастерски усиливал нужные ему слухи, настраивая гвардейцев и светское общество против Павла.

Резкий контраст между екатерининским и павловским царствованиями позволил современником более высоко оценить правление Екатерины и создать миф о «золотом веке русского дворянства». Николай Iпродолжил политику своего отца по усилению самодержавной власти.

1Мосолов А.А. При дворе последнего российского императора. М. 1993. – С. 129.

В первые десятилетия XIX века в литературе сложились противоположные точки зрения на личность императора и его правление. В трудах Г. Танненберга и Е.Я. Тыртова Танненберг, Г. Жизнь Павла Первого, императора и самодержца Всероссийского / Г. Танненберг. - М., 1805; Тыртов, Е.Я. Анекдоты об императоре Павле Первом, самодержце Всероссийском «Собранные из разных иностранных и российских писателей» / Е.Я. Тыртов. - М., 1807Павел I характеризовался как добродетельный самодержец, а его смерть увязывалась с внешней политикой. В книге B.C. Кряжева и в издании «Жизнь, свойства и политические деяния императора Павла I, князя Потемкина, канцлера А. Безбородко»", дан идеализированный образ монарха. Как внезапную кончину императора трактовал события 1801 года С.Н. Глинка в своей «Русской истории», изданной в 1818 году. Кряжев, B.C. Жизнь Павла императора и самодержца всероссийского. - М.,1805; Он же: Жизнь, свойства, военные и политические деяния императора Павла I, князя Потемкина, канцлера А. Безбородки /B.C. Кряжев. -СПб., 1809.

Совершенно по-иному звучала тема Павловского правления и переворота 1801 г. в «Записке о древней и новой России» Н.М. Карамзина Карамзин, Н.М. Избранное / Н.М.Карамзин. - М., 1990, которая впервые была напечатана лишь в 1861 году в Берлине, а затем в «Русском архиве» (1870). Н.М. Карамзин, одним из первых в русской историографии касаясь вопроса об убийстве Павла I, отмечал, что «зло вредного царствования пресечено способом вредным». Заговор же он считал следствием ненависти, которую возбудил император своими действиями в русском обществе. Однако в силу божественного установления, монарх являлся фигурой сакральной. Касаясь вопроса о цареубийстве, Н.М. Карамзин писал, что троном должен располагать закон, «а Бог, один Бог, -- жизнию царей!. Кто верит Провидению, да видит в злом самодержце бич гнева небесного!» Карамзин, Н.М. Записка о древней и новой России / Н.М. Карамзин -М., 1991. - С. 47..

Во второй половине XIX в. были сформулированы различные подходы к осмыслению обстоятельств смерти императора. В 50-е годы изучение истории царствующих особ было ограничено жесткой цензурной политикой правительства, было ограничено и запрещено появление в печати материалов, «посвященных смутным явлениям истории»". Спецификой работ этого времени стало изучение жизни и деятельности императора до вступления на престол, основных направлений его политики, в традициях официально-охранительной историографии.

Параллельно с этой работой вышла в свет книга А.Н. Пынина, в которой было отражено мнение, что результатом действий императора был всеобщий страх и распространение «атмосферы заговора». Хотя А.Н. Пыпин не писал прямо об убийстве Павла I, он процитировал «Записку о древней и новой России» Н.М.Карамзина, особо отметив общественные настроения и надежды российского общества, связанные со вступлением на престол Александра I. А.Н. Пыпин увязывал общественное мнение на момент вступления на престол Александра I с особенностями политики Павла (такими как милитаризм, господство личного произвола, попытками поднять авторитет власти, отсутствием в политике принципа и последовательности). Общественные чаяния и принятие вести о кончине императора как вести об искуплении, по мнению исследователя, было связано с осознанием обществом своего человеческого и гражданского достоинства. Историком был затронут вопрос о попытках ограничения самодержавия, на мысль о которых наталкивал характер правления Павла I. С восшествием Александра I на престол связывались надежды на установление закона и справедливости Пыпин, А.Н. Общественное движение при Александре I / А.Н. Пыпин. -М., 2001.-С. 67. .

В 1897 г. в Германии впервые была издана на немецком языке книга А.Г. Брикнера «Смерть Павла I». В России она была опубликована в 1907 г. Брикнер А.Г. вторил «мемуарным настроениям», указывая на непредсказуемость политики императора, на его «умолишенность». России угрожала опасность, и принятие решительных мер становилось делом патриотическим, отмечал автор. Отсюда следовал вывод, что переворот 1801 года в России был спасительным для страны, чем и был оправдан. В указанной работе было дано подробное описание событий накануне и в ночь переворота, сделанное со слов их непосредственных участников.

B.И. Семевский во вступительном слове к работе А.Г. Брикнера отмечал, что «смерть императора Павла принадлежала к числу запретных тем, несмотря на то, что всем образованным людям в общих чертах прекрасно было известно, как покончил жизнь этот государь, более четырех лет заставлявший страдать Россию и доведшийсамодержавный произвол до совершенной бессмыслицы» Семевский, В.И. Вступительная статья / В.И. Семевский II Брикнер, А.С. Смерть Павла I. - СПб.: Издательство М.В. Пирожкова. 1907. - С. 2.

C.А. Корф гибель императора увязывал с его политическими мероприятиями, которыми Павел «принес зло своему отечеству» Корф, С.А. Дворянство и его сословное управление за столетие 17621855 годов / С.А. Корф. - СПб., 1906. В статье «Павел I и дворянство» он пришел к выводу, что правление императора заключалось в установлении безграничной царской власти; жесточайшей централизации государства и ненависти ко всему сделанному его матерью.

В работах историков конца XIX - начала XX в. обнаруживается стремление к идеализации Павла I. Профессор Буцинский в брошюре «Отзывы о Павле его современников» (1901 г.) писал, что по отзывам беспристрастных современников, как русских, так и иностранцев, «Павел I - этот царь-демократ - был человеком редким в нравственном отношении, глубоко религиозным, прекрасным семьянином, с недюжинным умом, феноменальной памятью, высоко образованным, энергичным и трудолюбивым, мудрым правителем государства, как в делах внешней политики, так и внутренней» Буцинский, П.Н. Отзывы о Павле его современников / П. Н. Буцин-ский.-СПб., 1901.-С. 2., историк вопреки мемуарной традиции отрицал факт всеобщего недовольства правлением Павла I, отмечал, что заговор был рожден за границей.

В начале XX в. вышли работы Н. К. Шильдера, написавшего семь томов о трех императорах. Он опубликовал ряд интереснейших документов, на основе которых воссоздал портреты Павла I, Александра I и Николая I, проанализировал их политику. Важное место в его трудах было отведено истории и трактовке заговора и переворота 1801 года. Работы Н.К. Шильдера, насыщенные выдержками из источников, дают представление об общественном настроении Павловского и Александровского времени". Царствование Павла I автор изобразил как царство непомерной жестокости, в котором «все пружины государственного строя были вывернуты» и Россия была приведена в хаотическое состояние. В работе Шильдера Н.К. сделаны намеки по поводу мартовских событий Шильдер, Н.К. Император Павел Первый / Н.К. Шильдер. - СПб., 1901. Он же: Император Александр Первый: Его жизнь и царствование / Н.К. Шильдер. - СПб., 1898. Историк, ссылаясь на воспоминания участников заговора, оставлял многозначительные пробелы в местах, где упоминалось об убийстве царской персоны; описал ситуацию с точки зрения караула Михайловского замка: «В главном карауле все дремали. Вдруг прибегает лакей с криком: «спасите!». Поручик Полторацкий обнажил шпагу и, обращаясь к солдатам, воскликнул: «Ребята, за царя!». Все бросились за Полторацким, перебежали двор и поднялись по парадной лестнице. Но вдруг на верхней площадке появились граф Пален и генерал Беннигсен. Раздалась команда: «Караул, стой!», а затем они услышали слова: «Государь скончался апоплексическим ударом; у нас теперь новый император, Александр Павлович!»1. Историком были проанализированы взаимоотношения между Павлом I и его сыном, отмечено, что заговорщики оказывали сильное влияние на молодого императора. В работе, посвященной истории императора Александра I, Н.К. Шильдер затрагивал и вопросы легитимности власти. Так, переключение его на внешнюю политику автор увязывал с тем, что император превратился в поборника крайних консервативных принципов легитимизма и стал открытым врагом всякого общественного движения". Обратился историк к теме духовного «надлома», выразившегося в обращении императора к мистицизму.

В отечественной историографии середины - конца XIX в. наблюдался рост интереса к личности императора Павла I, так и к перевороту 11 марта. Вопрос же о восприятии русским обществом этих событий рассматривался косвенно, что было связано с запретом поднимать вопросы о цареубийстве. После публикации в 1907 г. книги А.Г. Брикнера развернулась дискуссия, которая явилась отражением взглядов на личность и царствование Павла I. Среди рецензентов книги были А.А. Кизеветтер, В.Н.Сторожев, которые ставили в заслугу А.Г. Брикнеру выяснение нюансов заговора и убийства Павла I. В работе Е.С. Шумигорского было впервые заявлено об отрицательном влиянии мемуарной традиции на изучение личности и царствования Павла I. По мнению автора, Павел I был просвещенным государем, но не догадывался, что режим произвола развращающее действовал на ближайших исполнителей его воли. Аристократия, офицеры гвардии чувствовали озлобление против государя, попиравшего их интересы и стеснявшего частную жизнь; в этом и крылась причина гибели императора. Шумигорский, Е.С. Император Павел I. Жизнь и царствование / Е.С. Шумигорский. - СПб., 1907

Важным событием в развитии темы стал выход в свет сборника воспоминаний об убийстве Павла I Цареубийство 11 марта 1801 года. Записки участников и современников. [Репринтное изд. 1907г.] - СПб., 1996, во введении которого делалась попытка выяснить причины катастрофы на основе анализа издаваемых материалов. Было отмечено, что Павел I возбуждал недовольство и ненависть в худших элементах гвардии и дворянства, «развращенных долгим женским правлением». В сборнике были опубликованы записки А. Н. Вельяминова-Зернова; Н. А. Саблукова; А. Ф.Ланжерона; Д. X. Ливен; История заговора А. Коцебу.

В указанный период наравне с подробным изучением личности и царствования Павла 1 появлялись работы, в которых вопрос о цареубийстве рассматривался в контексте развития России в целом. О конституционных стремлениях первой половины XIX века писал Б.Б. Глинский в работе «Борьба за конституцию» отмечал, что причины убийства Павла заключались в замене закона неограниченным произволом. Вопрос о цареубийстве был поднят в курсах лекций М.М. Богословского и А.А. Корнилова". Богословский, М.М. История России в XIX веке / М.М. Богословский. - М., 1914. Корнилов, А.А. Курс истории России в XIX веке / А.А. Корнилов. -М., 1993. М.М. Богословский указывал на болезненное, переходящее пределы нормального представление Павла I о власти, а его правление называл самовластием. По словам А.А.Корнилова, царствование Павла I перевернуло все вверх дном, а его мероприятия были проявлением правительственного гнета. А.А. Корнилов писал, что общество ненавидело Павла молча, это настроение «дало немногочисленным деятелям переворота 1801 года смелость внезапно устранить Павла» Корнилов, А.А. Курс истории России в XIX веке / А.А. Корнилов. - М., 1993.-С. 45.. Далее этого указания историк не пошел.

С.Ф. Платонов в курсе лекций обратился к сюжету переворота, отметив личные мотивы заговорщиков, замаскированные желанием избавить страну от тирана и спасти императорскую семью от болезненной жестокости невменяемого отца и мужа Платонов, С.Ф. Полный курс лекций по русской истории / С.Ф. Платонов. - Ростов н/Д., 1999. - С. 500. М.Н. Покровский в 1908 - 1914 гг. переворот 1801 трактовал его как месть господствующего класса за попытку коснуться его интересов и привилегий". Он увязывал события 1801 года с заговором 14 декабря 1825 года, указывая на «духовное отцовство» заговорщиков по отношению к декабристам Покровский, М.Н. Русская история с древнейших времен. В 4 т. / М.Н. Покровский. - М., 1933. Дореволюционная историография в рассмотрении вопроса о цареубийстве 1801 года прошла путь от простой констатации смерти императора до рассмотрения событий переворота. Отдельные работы посвящались персоналиям ярких политических деятелей эпохи Павла 1 и Александра 1.

Советская историография проявляла интерес к общественному движению в XIX веке. Публиковались источники по движению декабристов, истории кружка петрашевцев, вышли в свет собрания сочинений В.Г. Белинского, Н.В. Гоголя, А.С. Пушкина, А.И. Герцена и других общественных деятелей. Работы советских исследователей касались вопросов взаимоотношения русского общества и отдельных представителей дома Романовых - Александра I, Николая I; констатировалась антимонархическая деятельность декабристов, в единомышленники которым относили и А.С. Пушкина.

В 70-е гг. обозначился интерес к царствованию Павла I. С.Б. Окунь обратился к детальному исследованию событий переворота и связанных с ним проблем Окунь, С.Б. История СССР. Конец XVIII- начала XIX века / С.Б. Окунь. - JI., 1974; Он же. Дворцовый переворот 1801 года в дореволюционной историографии // Вопросы истории. 1979. - № 11. С.Б. Окунем дан широкий спектр свидетельств современников об императоре и его царствовании, характеризуемом как господство всеобщего ужаса. Историк обратился к подробному рассмотрению переворота 1801 года, выявлению его участников. В заговоре он усматривал не только борьбу за власть; по его мнению, узкоэгоистические интересы заговорщиков привели к расправе над личностью императора и замене его другим лицом.

Теме царствования Павла I были посвящены работы Н.Я. Эйдельмана, в которых Павел I предстает как царь-рыцарь, противостоящий «якобинским идеям», защитник самодержавия от революций и заговоров Эйдельман, Н.Я. Грань веков. Политическая борьба в России. Конец XVIII - начало XIX столетия./ Н.Я. Эйдельман. - М., Мысль, 1986. В его работах дан анализ очень широкого спектра суждений о царствовании и личности императора.

Среди современных исследователей, касающихся проблемы переворота 1801 года и русского общества, следует отметить Ю.А. Сорокина. В 1989 году вышла его статья «Павел I», а в 2006 -- статья, посвященная непосредственно исследованию переворота Сорокин, Ю.А.Павел I // Вопросы истории. 1989. - № 11. - С. 46-70. Он же: Заговор и цареубийство 11 марта 1801 года // Вопросы истории, 2006. - № 4. - С. 15-29.. Автор обратился к анализу заговора, интересов заговорщиков. Характеризуя восприятие русским обществом событий, автор отметил, что смерть императора почиталась прискорбной, но заслуженной карой. Затронута проблема переворота и в работе Г. JI. Оболенского.

11 марта 1801 года не стало императора Павла Первого. Заговорщики, во главе которых стоял санкт-петербургский генерал-губернатор граф П.А. Пален, действовали решительно. В ночь с четверга на пятницу, они проникли в Михайловский замок и направились к покоям императора.

Два лейб-гусара, стоявшие возле дверей императорской опочивальни, не смогли остановить превосходившую их по численности группу людей. Один из них, попытался было сопротивляться, но был ранен, другой - сам покинул свой пост. Вход в спальню императора был свободен. Услышав шум, Павел I спрятался за ширмой, однако, здесь его нашли и вывели из его укрытия. Князь Платон Зубов, один из самых видных заговорщиков, стал укорять Павла, называя его тираном, наконец, потребовал от него отречения от престола. Павел I решительно отказался и в свою очередь произнёс несколько резких слов, окончательно решивших его участь. Николай Зубов, брат Платона Зубова, державший в руках золотую табакерку, со всей силы ударил ею императора в висок. После чего, остальные заговорщики набросились на Павла, повалили его на пол, били и топтали ногами, а потом задушили шарфом.

До сих пор не ясно, что послужило подлинной причиной убийства императора. Согласно наиболее распространённой версии, Павел Петрович поплатился за свою дружбу с французами, которая угрожала британской гегемонии на Востоке. Дело в том, что незадолго до своей гибели Павел I совместно с первым консулом Французской республики Наполеоном Бонапартом, вынашивал планы похода в Индию. В тиши французских правительственных кабинетов созрел многообещающий Проект сухопутной экспедиции в Индию. Цель экспедиции была обозначена довольно чётко: "Изгнать безвозвратно англичан из Индостана, освободить эти прекрасные и богатые страны от британского ига, открыть промышленности и торговле образованных европейских наций, и в особенности Франции, новые пути: такова цель экспедиции, достойной увековечить первый год XIX-го столетия и правителей, замысливших это полезное и славное предприятие".

Павел I погиб, и планы вторжения в богатейшую колонию британской империи пришлось отложить на неопределённое время. До своей дружбы с французами Павел Петрович был настроен весьма враждебно к первому консулу Французской республики и даже собирался сразиться с ним на дуэли, в Гамбурге. Наполеон называл его Русским Дон-Кихотом. Дуэли не случилось. Зато, русские экспедиционные силы на море и на суше сильно потрепали французов. Если бы не предательская позиция австрийского двора и колебания англичан, военные успехи русских могли бы быть поистине грандиозными.

Впрочем, у Павла Петровича были и другие враги. Российский император не был согласен с разделом Польши, произведённым его матушкой, Екатериной II совместно с австрийским и прусским дворами. Раздел Польши объективно способствовал усилению Австрии и Пруссии, в то время как Россия получала в своё владение территории, население которых было настроено крайне враждебно по отношению к русским. Стремясь сгладить воспоминания о недавнем кровопролитном конфликте между поляками и русскими, вызванном вмешательством России во внутренние дела Речи Посполитой, Павел освободил вождей польского восстания и щедро вознаградил их за перенесённые лишения. Последний польский король, Станислав II Август, с почестями был принят в Санкт-Петербурге и до самой своей смерти пользовался всеми привилегиями коронованной особы. В довершение, Павел милостиво разрешил иезуитам, изгнанным из Австро-Венгрии, обосноваться в Санкт-Петербурге и других российских городах. У австрийцев и пруссаков, разумеется, были все основания опасаться политики российского императора, направленной на восстановление независимости Польши. М.Н. Волконский в своём романе "Слуга императора", написанном на волне антигерманских настроений, которые особенно были сильны в Первую мировую войну, проводит следующую мысль: императора убили немцы, тесно связанные с прусским двором и берлинскими масонами. Насколько он прав, сказать трудно, тем более что писатель, повествуя о последних годах жизни императора, несколько преувеличил влияние масонов на внутренние российские дела. После смерти Павла внешняя политика Российской империи вновь совершила резкий поворот. Россия снова оказалась в составе участников антинаполеоновской коалиции. Вот только войны с Наполеоновской Францией, кроме морального удовлетворения и тысяч погибших солдат, нам ничего не принесли. Слава освободителей Европы окончательно померкла в Крымскую войну, когда неожиданно выяснилось, что после Бородинской битвы и взятия Парижа, мы проспали каких-нибудь сорок лет, продолжая гордиться своими победами и не замечая того факта, что другие страны, включая поверженную нами Францию, давно уже обогнали нас в своём развитии. А ведь 11 марта 1801 года, не окажись в руках одного из братьев Зубовых той самой злополучной табакерки, история наша могла бы пойти по совсем другому пути.

Министерство образования и науки РФ

ФГБОУ ВПО «Калужский государственный университет им. К.Э. Циолковского»

Институт истории и права

Кафедра истории

Выполнила студентка II курса Сидорова А.Д.

Введение

Глава 1. 11 марта 1801 года: назревание и ход последнего дворцового переворота в воспоминаниях

1. Взаимоотношения Павла I с участниками заговора и современниками, оставившими воспоминания о нём

2. Причины заговора 11 марта в воспоминаниях современников

3. Ход событий 11 марта 1801 в воспоминаниях

4. Мнения современников об участниках событий 11-12 марта 1801 г.

Глава 2. Оценка событий 11 марта 1801

1. Отношение современников к «перемене правления» и способу её совершения

2. Реакция народа на события 11 марта

3. Краткий историографический обзор исследов аний переворота 11 марта 1801 г

Заключение

Источники

Литература

Введение

заговор дворцовый переворот павел

Официальная версия смерти Павла I была провозглашена в Манифесте о вступлении Александра I на престол, в котором указывалось, что Павел I умер от апоплексического удара Трагическая гибель Павла I, участие Александра I в заговоре не могли не наложить отпечаток на изучение этого периода, в частности, длительным цензурным запретом на исследования павловского царствования.

Записки современников несут в себе помимо культурологической ценности, также и информацию, не содержащуюся более нигде (ни в документах, ни в вещах). С другой стороны, такая информация всегда субъективна. Некоторые исследователи, основываясь на этом, полагают, что «история - это мифы разных поколений: повествовательные дубликаты прошедшей жизни» (Песков, 2005, с. 6). Эта мысль не нова. Об относительности исторического познания рассуждал еще в начале 19 века Август Коцебу: «Если даже современник, свидетель и очевидец происшествия, знакомый со всеми действующими лицами, должен на первых же порах употреблять такие, нередко тщетные старания, чтобы напасть на след истории, то какую же веру потомство может придавать историкам?..» (Коцебу, с. 275).

Вплоть до начала XX в. историки касались событий конца столетия лишь «попутно». В русской дореволюционной литературе события 11 марта 1801 года долгое время замалчивались.

Предметом исследования являются не объективные исторические события, а субъективное осмысление этих событий современниками.

Цель данной работы - рассмотреть в историческом контексте восприятие современниками событий 11-12 марта 1801 года. Поставленная цель обрисовывает три первостепенные задачи, заключающиеся в анализе:

Характеристики современниками личности Павла Первого и его правления (иными словами того, что послужило толчком для переворота);

Отношения авторов записок к перевороту: в чём они видят его причины, различают ли авторы переворот и цареубийство, каковы оценки, которые они дают лицам, непосредственно участвовавшим в перевороте, как они описывают реакцию на убийство императора близких к нему людей, а также поведение народных масс;

Оценки произошедших после переворота изменений: в судьбе людей, принимавших участие в заговоре и в политике монарха (как внешней, так и внутренней).

Задачи соответствуют главам работы, причем решение 2-ой из них особенно важно в связи с формулировкой темы.

В работе использовано восемь источников. Все цитаты приводятся по книге «Цареубийство 11 марта 1801 года. Записки участников и современников». М., 1990. Репринт издания 1907 года.

Н. А. Саблуков (1776-1864) в 1801 году был полковником и в заговоре участия не принимал. В конце 1801 года подал в отставку и большую часть времени проводил за границей. Впервые записки Саблукова были напечатаны в Лондонском журнале «Fraser`s Magazine for Town and Country» и носили название «Воспоминание о дворе и временах императора российского Павла I до эпохи его смерти. Из бумаг умершего русского генерала». Местонахождение подлинной рукописи Саблукова неизвестно, поэтому данный источник нуждается в дополнительной внутренней критике, в сопоставлении с другими свидетельствами и анализе их расхождений.

В 1869 году был осуществлен перевод сочинения Саблукова на русский язык, однако по цензурным соображениям напечатана была только часть. В издании 1907 года был сделан повторный перевод К. Военским, который использован в данной работе. Тот факт, что Саблуков находился в Петербурге 11-12 марта придает его мемуарам дополнительную ценность.

Граф Бенигсен Леонтий Леонтьевич (Левин Август Готлиб) (1745-1862) родом из Ганновера, был одним из главных действующих лиц, лишивших Павла Первого престола. Написал «мемуары» в 7 томах. Они были переданы министру иностранных дел вдовой Бенигсена и ныне находятся в неизвестности. Сохранилось лишь письмо Бенигсена, в котором он рассказывает о перевороте 1801 года и о кампании против Наполеона 1807 года.

В 1907 году было осуществлено издание этого источника, однако были опущены некоторые части, которые, по словам издателя, заключают в себе «неверное по содержанию описание сумасбродств Павла и не сообщают ничего нового».

Граф Ланжерон Александр Федорович (1763 - 1831), по происхождению француз, с 1799 года находился вне Петербурга. Прибыв в столицу через несколько недель после переворота, он постарался узнать как можно больше о том, что произошло. Его записки представляют собой краткое введение самого автора, изложение разговоров Ланжерона с Паленом (1804 год), Бенигсеным и великим князем Константином (1826 год) и заключительная часть, содержащая размышления автора по поводу случившегося. О том, насколько точно Ланжерон передает слова очевидцев, участников событий, - судить трудно, так как Пален воспоминаний не оставил, а рассказы Бенигсена и Константина переданы очень лаконично.

Фонвизин Михаил Александрович (1787-1854). В 1801 году ему было не более 14 лет. Впоследствии, в 1825 году играл заметную роль в восстании декабристов. Его записки имеют претензию быть историческим исследованием современных ему событий. Иными словами, Фонвизин стремится не к выражению своих эмоций и характеристик, а к нахождению объективной исторической истины. Все подробности ему стали известны от непосредственных участников заговора, с которыми он общался. Имена корреспондентов не названы.

Ливен (урож. Бенкендорф) Дарья Христофоровна (1785-1857) была замужем с 1800 года за графом Х. А. Ливеном, военным министром. Записки Ливен составила много позднее на французском языке. После ее смерти они перешли в распоряжение французского историка Гизо и были опубликованы в книге профессора Шимана: «Die Ermordung Pauls und die Thronbesteigung Nicolaus I».

Записки Д. Х. фон Ливен, помимо всего прочего, важны ещё и потому, что её свекровь, графиня Шарлотта Карловна фон Ливен, была воспитательницей детей Павла Первого и находилась в ночь с 11 на 12 марта 1801 г. в Михайловском замке.

Князь Адам Чарторыйский (1770 - 1861) - польский политический деятель. В 1801 году был посланником в Сардинии. В царствование Александра I играл видную роль в государственной политике. Приехал в Петербург сразу после переворота и имел возможность узнать обо всем из первых уст. Впервые его мемуары были изданы в 1887 году на французском языке. В России впервые появились в «Русской старине» за 1906 год.

Гейкинг Карл-Генрих (1751-1809) родом из Курляндии, сенатор, председатель юстиц-коллегии. В 1798 году был уволен со службы. После переворота приехал в Петербург хлопотать о своей пенсии. Общался с некоторыми из заговорщиков, в том числе с графом Паленом. Его записки были изданы в 1886 году в Лейпциге на немецком языке под заглавием «Из дней императора Павла. Записки курляндского дворянина». В 1887 году они были переведены на русский язык и напечатаны в «Русской старине».

Фон Коцебу Август Фридрих Фердинанд (1761-1819) - комедиограф и романист. Стремление к объективности сближает его во многом с Фонвизиным. Он покинул Петербург через полтора месяца после переворота: 29 апреля 1801 года. Окончательный вид своему сочинению Коцебу придал около 1811 года. В 1872 году сын Августа Коцебу Е. Е. Коцебу преподнес записки своего отца императору Александру II.

Резюмируя все вышесказанное: в ходе данной работы привлечены восемь источников. Рассказ графа Бенигсена содержится в двух вариантах: в его письме и в пересказе Ланжерона. Девятый автор, не оставивший мемуаров, но мнения которого чрезвычайно важны - граф Пален. Его позиция также известна из пересказа Ланжерона. Барон Гейкинг также передаёт свои разговоры с Паленом.

Глава 1. 11 марта 1801 года: назревание и ход последнего дворцового переворота в воспоминаниях

1. Взаимоотношения Павла I с участниками заговора и современниками, оставившими воспоминания о нём

В связи с этим личные отношения Павла I с авторами, оставившими нам свои воспоминания представляются интересными не с точки зрения их объективности, а в свете того, как эти отношения соответствуют их оценкам. Для более детального анализа источников условно разделим их на 3 группы. К первой группе отнесем авторов, которые непосредственно участвовали в событиях 11-12 марта 1801 года.

Из биографии Н. А. Саблукова известно, что в 1796 году (год вступления императора Павла на престол) ему было 20 лет, и он находился в чине подпоручика конной гвардии. В 1799 году он был уже полковником, миновав все промежуточные ступени. Этот карьерный успех оказал большое влияние на оценки Саблукова, относящиеся к событиям этого царствования. Но не все так гладко было в семье Саблуковых. Причуды Павла не обошли стороной его отца, Александра Александровича Саблукова, который некоторое время был в опале.

Меньше повезло в царствование Павла I графу Бенигсену. Вот что сообщает граф Ланжерон с его слов: «Я был удален со службы и, не смея показываться ни в Петербурге, ни в Москве, ни даже в других губернских городах из опасения слишком выставляться на вид … проживал в печальном уединении своего поместья на Литве» (Ланжерон, с. 141). В начале 1801 года граф Пален (стоявший во главе заговора) возвратил Бенигсена в Петербург. В начале Бенигсен был хорошо принят Павлом I, но вскоре последний перестал с ним даже разговаривать. Естественно, предположить в графе Бенигсене как минимум боязнь быть вторично сосланным, если не более того.

Отношения графа Палена с Павлом I являются чем-то средним между опалой Бенигсена и успехами Саблукова. Вот его слова: «Состоя в высоких чинах и облеченный важными и щекотливыми должностями, я принадлежал к числу тех, кому более всего угрожала опасность» (Ланжерон, 134). Коцебу рассказывает о нескольких случаях грубости императора по отношению к Палену (Коцебу, сс. 322 - 324). Явно, что Пален затаил на Павла обиду.

Во вторую группу входят воспоминания тех авторов, которые в событиях не участвовали, но находились в то время в Петербурге.

Август Коцебу в своей «Истории заговора» сообщает об одном «из приятнейших своих воспоминаний» (Коцебу, с. 293), когда Павел Первый принес ему свои извинения за незаслуженную обиду. Этого могло бы и не случиться, если бы граф Пален не заступился за Коцебу. При анализе записок Коцебу об этом не следует забывать. В другой раз Коцебу поразили непринужденность и искренность, с которыми Павел Первый разговаривал с ним. Эти черты характера Павла (способность признать свои ошибки и доброжелательность), судя по рассказу Коцебу, привлекали к Павлу многих.

Дарья Христофоровна фон-Бенкендорф получила воспитание в Смольном монастыре и была выдана замуж за графа Х. А. Ливена, который был любимцем императора Павла. Вот ее собственные слова: «Министерский портфель он (ее муж - Ю.М.) получил 22 лет от роду, был уже генерал-адъютантом и пользовался полным доверием и милостью императора» (Бенкендорф, с. 176). «От резких выходок, обильно сыпавшихся на окружающих, муж был совершенно огражден» (op. cit., с. 177). «Он вообще нравился императору, относившемуся к нему с неизменною добротой и милой фамильярностью». (op. cit., с. 176).

Граф Ланжерон во время убийства Павла находился в Брест-Литовске, «где состоял начальником пехотной дивизии и генерал-лейтенантом» (Лонжерон, с. 131). Ланжерон называет императора Павла своим благодетелем, не уточняя, правда, в чем благодетельство состояло. По крайней мере, он около двух лет не видел Павла (op. cit., с. 134) и не испытывал на себе ежечасно недостатки его характера. Судя по всему, граф Ланжерон был лично расположен к императору.

Фонвизин, вступивший на службу в гвардию в 1803 году, берет на себя роль историка и пытается восстановить реальный ход событий. Его отношения с императором (если таковые и имелись) нам неизвестны. Его мнение, безусловно, важно, но несколько в ином аспекте, чем записки предыдущих авторов. Фонвизин является представителем многочисленного слоя простых обывателей, которые, естественно, имели свою точку зрения, но основывали ее не на личном опыте (так как в роковых событиях не участвовали), а на ходивших слухах, рассказах очевидцев и на собственном понимании морального и аморального.

Князь Адам Чарторыйский (поляк по происхождению) в своих записках ничего не сообщает о своих взаимоотношениях с Павлом I, однако с некоторой долей объективности мы можем судить о них по его биографии. Известно, что в 1792 году он принимал активное участие в военных действиях против русских, но после неудач, постигших поляков, был вынужден иммигрировать. Все имения Чарторыйского были конфискованы Екатериной II. По ее требованию Адам приехал в Петербург в качестве заложника, и земли были возвращены обратно его семье. В Петербурге он сблизился с Александром Павловичем (будущим Александром I), однако вскоре вступивший на престол Павел отправил его посланником в Сардинию. Такое назначение могло быть воспринято Адамом как почетная ссылка. С другой стороны, князь был возведен в чин генерал-майора (1799 г). Все это говорит скорее о нейтральном отношении князя Адама к Павлу Первому.

Барон Гейкинг также, как и князь Чарторыйский, в своих воспоминаниях дает очень мало информации о взаимоотношениях с Павлом I. Известно, что после вступления на престол Павла I он был вызван в Петербург, где получил должность сенатора и председателя юстиц-коллегии. Однако в 1798 году он был уволен со службы и выслан в Митаву. Сам факт увольнения можно объяснить плохим состоянием здоровья барона, но было одно сопутствующее обстоятельство, сильно огорчившее Гейкинга: его лишили пенсии, «хотя он всегда исполнял свои обязанности с добросовестной точностью» (Гейкинг, с. 254). В связи с этим, об императоре Павле очень теплых отзывов со стороны Гейкинга ожидать не приходилось.

Основываясь на приведённом материале можно разделить авторов на следующие категории:

Ланжерон был лично расположен к императору и от него следует ожидать в основном положительных оценок.

Саблуков, Коцебу и Чарторыйский пострадали в некоторой степени при Павле I и могли быть многим недовольны. От Коцебу также следует ожидать попытку апологии Палена, спасшего его от ссылки

Пален, Бенигсен, Чарторыйский и Гейкинг имели все основания (особенно двое первых) давать Павлу Первому отрицательные характеристики.

На мнение Фонвизина Павел Первый никакого непосредственного влияния не оказал. Поэтому можно выдвинуть гипотезу о том, что его отношение не будет зависеть от субъективных впечатлений.

Рассматривая причины заговора в восприятии современников, мы сразу же наталкиваемся на две противоположные и непримиримые позиции. Графиня Д. Х. Ливен пишет: «Графиня Ливен (Шарлотта-Екатерина, мать ее мужа - Ю. М.) отказывалась входить в обсуждение причин заговора и стояла на факте, совершенно для нее непреложном:

Вы - убийцы вашего императора» (Ливен, с. 196).

Представитель другой позиции - граф Пален, который считал, что переворот - акт справедливости, совершенный с целью прекращения страданий 20-ти миллионов людей (Гейкинг, с. 258).

Нужно признать, что если кто-то и страдал, то цифра 20 миллионов явно завышена. Достаточно вспомнить слова Коцебу, что 33 миллиона человек (из 36 млн) имели повод благодарить императора. Два автора называют заговор всеобщим: Фонвизин и князь Адам (с. 159, с. 219). Барон Гейкинг признается, что «предчувствовал и предвидел эту катастрофу» (Гейкинг, с. 253). Следовательно, идея заговора витала в воздухе.

Переходя к конкретным причинам заговора, в первую очередь, следует сказать о несправедливых репрессиях Павла. Графиня Ливен пишет, что: «Несправедливые преследования умножали число недовольных и легко превращали последних в заговорщиков» (Ливен, с. 196). Пален также свидетельствует, что ни один из заговорщиков «не был уверен ни в одном дне безопасности; скоро всюду были бы воздвигнуты эшафоты, и вся Сибирь населена несчастными» (Ланжерон, с. 134). То же самое говорит Коцебу (Коцебу, с. 321).

Большинство авторов основную причину переворота видит в ненормальности Павла, в его странностях. Князь Адам Чарторыйский говорит, что: «С каждым годом странности и причуды императора все возрастали. Это и было истинной причиной заговора, закончившегося его смертью» (Чарторыйский, с. 220).

Бенигсен в скором времени ожидал «падения империи» (Бенигсен, с. 112) и поэтому был рад случаю содействовать «перемене правления» (там же), чтобы предупредить грозящие несчастья. Ланжерон составил свое мнение преимущественно со слов Палена и Бенигсена, поэтому мы видим в их словах много схожего: «Долее не было возможности выносить его и пришлось принести его в жертву счастью сорокамиллионного народа» (Ланжерон, с. 132).

Князь Чарторыйский признает переворот явлением закономерным (Чарторыйский, с. 218). От Палена, стоявшего во главе заговора, естественно было бы ожидать развернутой апологии императивов, им руководивших, однако Гейкинг, в пересказе которого до нас дошли слова Палена, в этом случае предельно краток и точен: «Мы устали быть орудиями подобных актов тирании, а так как мы видели, что безумие Павла возрастает с каждым днем и вырождается в манию жестокости, то у нас оставалась лишь одна следующая альтернатива: или избавить свет от чудовища, или увидеть, как мы сами сделаемся жертвой дальнейшего развития его бешенства» (Гейкинг, с. 257).

Два автора (Ливен и Фонвизин) в ряду причин выделяют и одну внешнеполитическую: разрыв с Англией. Вся разница в том, что каждый по-своему видит последствия этого разрыва. Для Фонвизина это прежде всего удар по дворянству - основной опоре самодержавия (Фонвизин, с. 159). Ливен отмечает главное следствие перемены курса во внешней политике в том, что в Индийскую экспедицию было отправлено все донское казачество (мнение неверное, но интересное). Это ускорило осуществление переворота (Ливен, с. 187).

После убийства Павла I ходили слухи, что не последнюю роль в этом деле сыграло английское золото. Основными действующими лицами назывались Лорд Уитворд, бывший посол Англии в России и Ольга Жеребцова - сестра Зубовых, бывшая в дружбе с лордом. Свое внимание на этом останавливают Саблуков, Фонвизин и князь Чарторыйский. У Саблукова (сочинение которого было издано в Англии, а подлинник утерян) находим ряд противоречий в этом вопросе. Он говорит о связи Жеребцовой с Уитвордом (Саблуков, с. 69), о том, что она уехала из Петербурга за несколько дней до переворота (с. 73), и о том, что она предсказала это событие в Берлине, а после получения известия о смерти Павла уехала в Англию навестить своего старого друга лорда Уитворда. В то же время Саблуков категорически отрицает участие английских денег в подготовке заговора. Князь Адам просто упоминает о вышеназванном слухе и говорит, что он этого мнения не разделяет (Саблуков, с. 220). Фонвизин выдвигает три тезиса в опровержение молвы:

Лорд Уитворд - человек благородный и честный.

Заговор против Павла - чисто русское дело. Участвовал лишь один иностранец: Бенигсен.

Уитворд выехал из России сразу после разрыва с Англией, то есть еще до начала заговора (Фонвизин, с. 160-161).

Итак, ненормальность Павла - одна из основных причин переворота по мнению Ливен, Палена, Чарторыйского, Бенигсена и Ланжерона. Саблуков, Гейкинг и Коцебу обходят этот вопрос стороной. Участие в перевороте англичан не признаётся ни одним из авторов.

Обстоятельства убийства императора известны из воспоминаний современников, общавшихся с непосредственными участниками заговора. (Единственными источниками, созданными непосредственно заговорщиками, являются письмо Л. Л. Беннигсена и записка К. М. Полторацкого). Сведения, сообщаемые мемуаристами, зачастую противоречивы в деталях . Современный историк Ю. А. Сорокин, специализирующийся на данном периоде, пишет, что скорее всего «никогда не удастся воспроизвести доподлинные факты, отделив их от вымысла очевидцев и других современников».

Н.Я. Эйдельман по воспоминаниям реконструировал план заговорщиков: По реконструкции Эйдельмана :

«Нужные перемещения гвардейских полков: отодвинуть не слишком захваченных заговором конногвардейцев, измайловцев, но выдвинуть вперёд преображенцев (Талызин), семёновцев (Депрерадович). В каждом гвардейском полку иметь хоть несколько офицеров, на которых можно рассчитывать: одни из них должны действовать в полках, пресекая возможный контрудар; другие -- идти ко дворцу или во дворец (отсюда, кстати, разнобой в сведениях о численности заговорщиков)».

«Солдаты ничего знать не должны, но к нужному часу быть у дворца тем гвардейским частям, которые сравнительно надежны, более преданны наследнику, более насыщены офицерами-заговорщиками. Это прежде всего 3-й и 4-й батальоны Преображенского полка, 1-й и 3-й батальоны Семёновского, на которые приходится приблизительно 30 офицеров-заговорщиков, то есть по 7 -- 8 на батальон».

Серия встреч офицеров и генералов-заговорщиков с постепенным увеличением количества приглашенных лиц, пока не настанет момент непосредственно перед выходом объявить о бунте против Павла в максимально широком кругу. («Отсюда план нескольких ужинов, объединяемых затем на квартире Талызина, самой близкой ко дворцу»).

«Идея двух офицерских колонн, которые войдут во дворец: одна -- во главе с Паленом, другая -- с Беннигсеном»: одна «официальная группа», другая -- «ударная».

«Подготовлен список людей, занимающих важнейшие посты и достаточно преданных Павлу; их в нужный момент должны арестовать или изолировать». Сенатору Трощинскому «предназначалось доставить другим сенаторам приказ собраться, лишь только арестуют императора».

Сведения собственно об убийстве в некоторых деталях противоречивы:

Н. А. Саблуков: «Император, преисполненный искреннего желания доставить своему народу счастье, сохранять нерушимо законы и постановления империи и водворить повсюду правосудие, вступил с Зубовым в спор, который длился около получаса и который, в конце концов, принял бурный характер. В это время те из заговорщиков, которые слишком много выпили шампанского, стали выражать нетерпение, тогда как император, в свою очередь, говорил всё громче и начал сильно жестикулировать. В это время шталмейстер граф Николай Зубов, человек громадного роста и необыкновенной силы, будучи совершенно пьян, ударил Павла по руке и сказал: „Что ты так кричишь!“ При этом оскорблении император с негодованием оттолкнул левую руку Зубова, на что последний, сжимая в кулаке массивную золотую табакерку, со всего размаху нанёс рукою удар в левый висок императора, вследствие чего тот без чувств повалился на пол. В ту же минуту француз-камердинер Зубова вскочил с ногами на живот императора, а Скарятин, офицер Измайловского полка, сняв висевший над кроватью собственный шарф императора, задушил его им. Таким образом его прикончили…»

В основном противоречия проистекают из сказанного Беннигсеном, пытавшегося себя обелить и доказать, что его не было в комнате в момент убийства.

Свидетельство Беннигсена: «…Мои беглецы между тем встретились с сообщниками и вернулись в комнату Павла. Произошла страшная толкотня, ширма упала на лампу, и она погасла. Я вышел, чтобы принести огня из соседней комнаты. В этот короткий промежуток времени Павла не стало…» Ланжерон, записавший рассказ Беннигсена с его слов, продолжает: "По-видимому, Беннигсен был свидетелем кончины государя, но не принял непосредственного участия в убийстве… Убийцы бросились на Павла, который лишь слабо защищался, просил о пощаде и умолял дать ему время помолиться… Он заметил молодого офицера, очень похожего на великого князя Константина, и сказал ему, как Цезарь Бруту: «Как, ваше высочество здесь?» . Прусский историк Бернгарди со слов того же Беннигсена записал: «Павел пытался проложить путь к бегству. „Арестован! Что значит, арестован!“ -- кричал он. Его силою удерживали, причём особенно бесцеремонно князь Яшвиль и майор Татаринов. Беннигсен два раза воскликнул: „Не противьтесь, государь, дело идёт о вашей жизни!“ Несчастный пробовал пробиться и всё повторял свои слова… Произошла горячая рукопашная, ширма опрокинулась. Один офицер кричал: „Уже четыре года тому назад надо было покончить с тобой“. Услышав в прихожей шум, многие хотели бежать, но Беннигсен подскочил к дверям и громким голосом пригрозил заколоть всякого, кто попытается бежать. „Теперь уже поздно отступать“, -- говорил он. Павел вздумал громким голосом звать на помощь. Не было сомнения в том, как кончится эта рукопашная с царём. Беннигсен приказал молодому опьянённому князю Яшвилю сторожить государя, а сам выбежал в прихожую, чтобы распорядиться насчёт размещения часовых…»

М. Фонвизин: «…Несколько угроз, вырвавшихся у несчастного Павла, вызвали Николая Зубова, который был силы атлетической. Он держал в руке золотую табакерку и с размаху ударил ею Павла в висок, это было сигналом, по которому князь Яшвиль, Татаринов, Гордонов и Скарятин яростно бросились на него, вырвали из его рук шпагу: началась с ним отчаянная борьба. Павел был крепок и силён; его повалили на пол, топтали ногами, шпажным эфесом проломили ему голову и, наконец, задавили шарфом Скарятина. В начале этой гнусной, отвратительной сцены Беннигсен вышел в предспальную комнату, на стенах которой развешаны были картины, и со свечкою в руке преспокойно рассматривал их. Удивительное хладнокровие!».

«Один из заговорщиков поспешил известить об этом [отречении] Беннигсена, остававшегося в смежной комнате и с подсвечником в руке рассматривавшего картины, развешанные по стенам. Услышав об отречении Павла, Беннигсен снял с себя шарф и отдал сообщнику, сказав: „Мы не дети, чтоб не понимать бедственных последствий, какие будет иметь наше ночное посещение Павла, бедственных для России и для нас. Разве мы можем быть уверены, что Павел не последует примеру Анны Иоанновны?“. Этим смертный приговор был решён. После перечисления всего зла, нанесённого России, граф Зубов ударил Павла золотой табакеркой в висок, а шарфом Беннигсена его задушили»

Авторы записок не согласны во мнениях о том, кто же все-таки был инициатором заговора, человеком, который решился осуществить перемену правления. Нет сомнений лишь в том, что это был либо Пален, либо Панин.

Впечатления о Палене как человеке, его нравственный портрет помогают нам составить следующие характеристики современников: «Пален - человек чрезвычайно талантливый и благородный, но холодный и крайне гордый» (Саблуков, с. 37). Ланжерон говорит о Палене, как о человеке одаренном «гением глубоким и смелым, умом выдающимся, характером непреклонным, наружностью благородной и внушительной» (Ланжерон, с. 132).

Графиня Ливен, неоднократно видевшая Палена, называет его «воплощением прямоты, жизнерадостности и беззаботности» (Ливен, с. 181).

Фонвизин считает, что Пален был одним из умнейших людей в России с характером решительным и непоколебимым и что он был предан всей душой своему новому отечеству (Фонвизин, с. 158). Следует обратить внимание на то, что все без исключений отзывы о графе Палене носят положительный характер, так что сомневаться в справедливости приведенных характеристик не приходится.

Пален признается Гейкингу, что всегда ненавидел Павла I и ничем не был ему обязан (Гейкинг, с. 258). Может быть, личные мотивы сыграли далеко не последнюю роль в том, что Пален возглавил заговор. Если расположить в хронологическом порядке сообщения о Палене современников (которые в основном не противоречат друг другу), то получится следующая картина. Пален «охотно смягчал, когда мог, строгие повеления государя, но делал вид, будто исполняет их безжалостно» (Коцебу, с. 292). Он «был душой переворота» (Коцебу, с. 272). С ним во главе «революция была легка, без него невозможна» (Коцебу, с. 321). Пален подействовал на императора и из ссылки были возращены все опальные офицеры и чиновники, в том числе братья Зубовы и Бенигсен (Ланжерон, с. 137-138). Коцебу передает разговор Палена с Марией Федоровной, из которого мы узнаем, что он предотвратил два восстания, будучи генерал-губернатором (Коцебу, с. 350). Не потому ли, что еще не была подготовлена для этого почва? Саблуков пишет, что: «Пален очень хладнокровно все предусмотрел и принял возможные меры к тому, чтобы избежать всяких случайностей» (Саблуков, с. 92). Так, по свидетельству Гейкинга, Пален получил от Павла Первого повеление в случае необходимости арестовать императрицу и великих князей (Гейкинг, с. 249). Этот письменный приказ, показанный Паленом Александру, по мнению Фонвизина, сыграл решающую роль в убеждении великого князя дать добро на переворот (Фонвизин, с. 162).

В задачу данного исследования не входит детальное рассмотрение действий отдельных лиц 11-12 марта 1801 года, поэтому можно ограничиться следующими соображениями: Пален в решающую минуту уходит в тень, на задний план и предоставляет выполнение черной работы по расправе с Павлом Бенигсену. Пален, по мнению некоторых современников, хотел в случае неудачи заговора арестовать своих сообщников и остаться чистым в глазах Павла. Но переворот совершился и Пален опять всем руководит, распоряжается, например, входит к убитому горем Александру и говорит исторические слова: «Будет ребячиться! Идите царствовать, покажитесь гвардии» (Ланжерон, с. 149).

Панин в исследуемых записках упоминается по сравнению с Паленом намного реже. Может быть, потому, что во время переворота он был в Москве.

Фонвизин пишет, что граф Пален открыл заговор Панину (Фонвизин, с. 150), а Ланжерон дополняет его, говоря, что Панин был одним из первых, вступивших в заговор (Ланжерон, с. 133). Цель, к которой стремился Панин, по мнению Фонвизина, заключалась в введении на территории Российской империи конституционной формы правления (Фонвизин, с. 160). Именно Панин первый стал убеждать великого князя Александра в необходимости отстранения Павла Первого от престола. Об этом сообщает князь Чарторыйский, получивший эти сведения от самого Александра (Чарторыйский, с. 214). Еще одна функция Панина состояла в передаче записок от Палена Александру и от Александра Палену. (Пален, с. 136) Незадолго до переворота Панин впал в немилость и был отослан в Москву, однако и там продолжал действовать в пользу заговора. Об этом имеются сведения у князя Чарторыйского (Чарторыйский, с. 215).

«Этот человек (Бенигсен) обладал непостижимым искусством представлять почти невинным свое участие в заговоре» (Коцебу, 352). Эти слова Коцебу как всегда бьют прямо в цель. Читая записки современников, убеждаешься, что если бы Бенигсена не оказалось в ту роковую ночь в числе заговорщиков, исход дела был бы довольно сомнительным.

Граф Бенигсен накануне хотел уехать из Петербурга, но Пален его остановил. Князь Платон Зубов посвятил его в заговор и, узнав, что главным его руководителем является Пален, Бенигсен тут же к нему примкнул (Бенигсен, с. 116).

Великий князь Константин имел все основания называть Бенигсена «капитаном 45-ти» Намек на эпизод из истории Англии XIII века. (с. 147). В ночь на 12 марта Бенигсен вместе с Зубовыми возглавлял одну из двух колонн, направленных в Михайловский дворец. Заслуживает внимания один эпизод, а именно: где был Бенигсен, когда убивали Павла Первого и почему он не вступился за него? Поразительно, но по такому важному пункту авторы записок говорят совершенно противоположное. Известно целых четыре версии того, что делал Бенигсен в роковую минуту.

Бенигсен в своих мемуарах говорит, что вышел из комнаты, чтобы проинструктировать одного прибывшего офицера (Бенигсен, с. 120). Ланжерон, передающий «слово в слово» (Ланжерон, с. 134) свой разговор с Бенигсеным, пишет, что он вышел за свечой, так как лампа в комнате погасла (op. cit., с. 145). (Однако за свечой мог выйти и кто-нибудь другой!?). Коцебу и князь Чарторыйский говорят, что за дверью послышался шум и крики и Бенигсен вышел для того, чтобы разобраться (Коцебу, с. 336; Чарторыйский, с. 227).

Наконец Фонвизин (не совсем ясно, откуда он взял такие сведения) пишет следующее:

«В начале этой гнусной, отвратительной сцены Бенигсен вышел в предспальную комнату, на стенах которой были развешены картины, и со свечою в руке преспокойно рассматривал их. Удивительное хладнокровие! Не скажу - зверское жестокосердие, потому что генерал Бенигсен во всю свою службу был известен как человек самый добродушный и кроткий» (Фонвизин, с. 167).

Известия Коцебу и Адама можно попытаться согласовать со свидетельством самого Бенигсена: Бенигсен мог услышать шум, который производили прибывшие солдаты во главе с офицером, Бенигсен вышел и стал его инструктировать. Мнение Фонвизина (которому в 1801 году было 14 лет) можно посчитать одной из легенд, выдуманных впоследствии. Непонятным остается лишь показание Ланжерона, лично разговаривавшего с Бенигсеным.

Многие авторы сообщают о том, что Пален с Паниным долгое время пытались получить согласие Александра на переворот. «Сперва Александр отверг эти предложения, противные чувствам его сердца» (Бенигсен, с. 113). Однако: «Александр был поставлен между необходимостью свергнуть с престола своего отца и уверенностью, что отец его вскоре довел бы до гибели свою империю» (Ланжерон, с. 132). Пален также говорит, что «Александр был, видимо, возмущен его замыслом» (Ланжерон, с. 135).

В конце концов «Александр дает согласие на свержение Павла, но с клятвой о сохранении ему жизни» (Фонвизин, с. 162). О том же пишет князь Чарторыйский: «Вырванное у него почти насильно согласие на отречение отца было дано им после торжественного обещания не причинять никакого зла Павлу» (Чарторыйский, с. 225).

По его мнению (а оно было составлено скорее всего по рассказу самого Александра) великий князь рассчитывал «быть только регентом империи» (op. cit., с. 231).

По всеобщему же мнению, великий князь Константин ничего не подозревал о готовящемся перевороте. Ланжерон передает его слова: «Я ничего не подозревал и спал, как спят в 20 лет» (Ланжерон, с. 145).

Лишь у одного Коцебу имеется выходящее из ряда вон свидетельство: он считает, что оба великих князя ничего не знали о готовящемся перевороте (Коцебу, с. 339-340). В то же время Коцебу передает слова Александра, сказанные им Палену в ответ на его убеждения в необходимости устранить Павла: «Пощадите только его жизнь». Значит, Александр, по крайней мере, знал о существовании заговора, но не мог (или не хотел) его раскрыть.

Естественно о второстепенных лицах источники говорят намного меньше и оценки этих лиц во многом схожи. По словам Фонвизина, полковой адъютант Аргамаков «сделался самым важным пособником заговора» (Фонвизин, с. 164). Бенигсен поясняет: «Проводником нашей колонны был полковой адъютант императора Аргамаков, знавший все потайные ходы и комнаты, по которым мы должны были пройти» (Бенигсен, с. 118). Примерно тоже говорит князь Чарторыйский: «Плац-адъютант замка капитан Аргамаков, знавший все ходы и выходы дворца, по обязанности своей службы шел во главе первого отряда». (Чарторыйский, с. 226).

Коцебу об Аргамакове не сообщает ничего нового (Коцебу, с. 333). Отсюда видно, что Аргамаков описывается современниками нейтрально, обозначена лишь его роль.

Братья Зубовы - князь Платон, граф Валериан и Николай. Саблуков говорит, что Платон Зубов действовал «в качестве оратора и главного руководителя заговора» (Саблуков, с. 88). По каким-то причинам здесь роль Платона крайне завышена, такого же мнения не придерживается ни один из авторов записок.

Коцебу вкладывает в уста князя Платона следующие благородные слова: «Господа, мы пришли сюда, чтобы избавить отечество, а не для того, чтобы дать волю столь низкой мести» (Коцебу, с. 338). Иной была роль графа Влериана Зубова. Об этом нам известно от князя Чарторыйского: «Граф Валериан Зубов, потерявший ногу во время Польской войны, не находился вместе с заговорщиками и прибыл во дворец значительно позже» (Чарторыйский, с. 230). Самой «черной» была роль Николая Зубова - он участвовал в убийстве императора и сделал первый удар (об этом говорит большинство авторов).

Граф Кутайсов, приближенный императора, по некоторым свидетельствам получил накануне рокового дня записку с именами заговорщиков, но не распечатал ее (Чарторыйский, с. 221).

На самом деле это письмо было отправлено графом Ливеном и не заключало в себе ничего судьбоносного, как об этом говорит Коцебу со слов самого Кутайсова (Коцебу, с. 334). Помимо перечисленных выше лиц в заговоре участвовали «все солдаты и офицеры караула Михайловского дворца… за исключением их командира» (Ланжерон, с. 147).

1. Отношение современников с «перемене правления» и способу её совершения

Авторы воспоминаний не скупятся на эпитеты в описаниях происшедших событий. Вот некоторые из них, которые нельзя отнести ни к какому конкретному факту (ни к заговору, как перевороту, ни к убийству): «катастрофа». «ужасное событие» (Саблуков), «преступная катастрофа» (Фонвизин), «катастрофа» (Ливен), «мрачная драма» (Князь Адам), «отвратительное дело» (Коцебу), «жертва счастью народа» (Ланжерон).

О цели переворота подробно рассказывает Бенигсен: «Принято было решение овладеть особой императора и увезти его в такое место, где он мог бы находиться под надлежащим надзором, и где бы он был лишен возможности делать зло» (Бенигсен, с. 116).

Пален в том же ключе говорит о необходимости свергнуть Павла с престола (Ланжерон, с. 134). Очень похоже на эти высказывания сообщение князя Чарторыйского: «Император Александр не наказал участников заговора потому, что они имели в виду лишь отречение Павла, необходимое для блага империи» (Чарторыйский, с. 239). Из фразы Фонвизина: «Граф Пален, неразборчивый в выборе средств, ведущих к цели, решился осуществить её <мысль о свержении Павла - Ю. М.>» (Фонвизин, с. 159) можно заключить, что с необходимостью переворота он согласен.

Создается впечатление, что в первоначальные планы заговорщиков входило лишь отстранение Павла от власти. Об этом говорят Бенигсен и князь Адам (следует отметить, что первый был посвящен в заговор лишь накануне, а второй был за пределами России, следовательно, всех подробностей они могли не знать). Так, Бенигсен пишет: «Несчастный государь был лишен жизни непредвиденным образом и, несомненно, вопреки намерениям тех, кто составлял план этой революции, которая, как я уже сказал, являлась необходимой» (Бенигсен, с. 120).

Князь Адам пишет почти то же самое: «В планы заговора входило лишь устранение Павла от престола, и роковая катастрофа произошла совершенно неожиданно для большинства заговорщиков» (Чарторыйский, с. 225).

Однако в этой цитате есть одно интересное положение: роковая развязка была неожиданной не для всех участников, а только для большинства. Здесь стоит обратиться к словам главного организатора заговора, графа Палена (в пересказе Ланжерона): «Я прекрасно знал, что надо завершить революцию, или уже совсем не затевать ее, и что если жизнь Павла не будет прекращена, то двери его темницы скоро откроются, произойдет страшнейшая реакция» и т. д. (Ланжерон, с. 135).

С невозможностью оставить Павла в живых после его свержения соглашается и князь Чарторыйский (Чарторыйский, с. 230). Коцебу придерживается того же мнения (Коцебу, с. 333). Однако это не значит, что Коцебу одобряет заговор, напротив, он харакетризует то, что происходило в петербургском обществе перед переворотом, как распространение яда (Коцебу, с. 320).

Описание убийства Павла Первого снабжено уже совершенно другими словами: «возмутительное убийство» (Саблуков), «гнусная, отвратительная сцена» (Фонвизин), «злодеяние, кровавое дело» (князь Адам Чарторыйский). Если современники видели в перемене правления или даже в устранении Павла объективную необходимость, это еще не значит, что они ее одобряли. Князю Адаму Чарторыйскому принадлежат слова, которые как нельзя лучше выражают амбивалентное отношение современников в убийству Павла: «Если самая смерть Павла, быть может, и избавила государство от больших бедствий, то во всяком случае участие в этом кровавом деле едва ли могло считаться заслугою» (Чарторыйский, с. 213).

Некоторые современники рассматривали события 11-12 марта не только в теоретическом плане, но и в сугубо личностном. Непричастность к кровавому событию переживалась особенно ярко. Например, Саблуков пишет: «Да будет благословенна благодетельная десница Провидения, сохранившая меня от всякого соучастия в этом страшном злодеянии!» (Саблуков, с. 90).

Он переживает не только за себя, но и за свой полк и сердечно радуется тому, что тот не участвовал в перевороте (с. 68). Примерно то же отношение к мартовским событиям находим и у барона Гейкинга: «Как благословляю я судьбу, удалившую меня из Петербурга задолго до наступления этого печального времени» (Гейкинг, с. 265).

Острее всех воспринимал развернувшуюся драму граф Ливен, муж графини, оставившей нам свои записки. Она пишет: «Если бы Пален сообщил ему о заговоре, ему ничего другого не осталось бы сделать, как пустить себе пулю в лоб» (Ливен, с. 182).

Естественно, отношение к перевороту заговорщиков совершенно иное. Бенигсен считает, что ему «нечего краснеть за то участие, которое он принимал в этой катастрофе». Этому есть три причины:

Не он составлял ее план

Он не принадлежал к числу тех, кто хранил эту тайну

Он не принимал участия в печальной кончине императора (Бенигсен, с.127).

Следуя логике рассуждений, мы можем найти человека, который с полной противоположностью подходит под все эти три критерия настоящего виновника. Это Пален. У людей, живущих спустя два века после всех этих событий, благодаря барону Гейкингу есть хорошая возможность спросить у Палена, как он оценивает свою роль в заговоре. На это звучит ответ человека, полностью уверенного в своей правоте: «Я поздравляю себя с этим поступков, считая его своей величайшей заслугой перед государством» (Гейкинг, с. 258).

Резюмируя сказанное, идею переворота поддержали: Бенигсен, Пален, Чарторыйский и Ланжерон (то есть, те, кто был недоволен политикой Павла Первого), а также Фонвизин. Саблуков, Ливен и Гейкинг не принимают аргументы в пользу переворота и переживают его очень остро. Коцебу выглядит беспристрастным, но его отношение к перевороту - отрицательное.

С полным хладнокровием к факту убийства относится лишь граф Пален. Все остальные пролитие крови не одобряют.

Различные сословия отреагировали на перемену царствования по-разному. Дифференциации разноречивых свидетельств авторов посвящена эта часть работы.

Во-первых, следует отметить, что об убийстве никто открыто не говорил. Об этом сообщает Коцебу: «Хотя каждый знал, какою смертью умер император, но открыто говорили только об апоплектическом ударе» (Коцебу, с. 354).

Фонвизин придерживается мнения, что «порядочные люди России не одобряя средства, которым они избавились от тирании Павла, радовались его падению» (Фонвизин, с. 169). Он согласен с тем, что перемена была долгожданной не для всех: «Восторг изъявило однако одно дворянство, прочие сословия приняли эту весть довольно равнодушно».

Коцебу говорит, что «рано поутру на рассвете, царствовала мертвая тишина. Передавали друг другу на ухо, что что-то произошло» (Коцебу, с. 354).

Это противоречит всем другим свидетельствам о том, что уже на рассвете город пришел в невыразимое волнение. В описании этого утра все авторы сходятся во мнениях. Так, по Саблукову: «Как только известие о кончине императора распространилось в городе, немедленно же появились прически a la Titus, исчезли косы, обрезались букли и панталоны; круглые шляпы и сапоги с отворотами наполнили улицы» (Саблуков, с. 94). Бенигсен более краток: «Лишь только рассвело, как улицы наполнились народом. Знакомые и незнакомые обнимались между собой и поздравляли друг друга с счастием - и общим, и частным для каждого порознь» (Бенигсен, с. 121). Ливен сравнивает поведение народа с праздником Пасхи: «Незнакомые целовались друг с другом как в Пасху, да и действительно это было воскресение всей России к новой жизни» (Ливен, с. 194). Графине принадлежит ценное замечание, что «роковая развязка либо забывалась, либо восхвалялась» и что здесь не было середины. Осознание пришло позже. Немец Коцебу был шокирован происходящим: «ослепленная чернь предалась самой необузданной радости. Люди, друг другу незнакомые, обнимались на улицах и друг друга поздравляли» (Коцебу, с. 356). Еще более поводов к огорчению появилось у него вечером, когда в городе была устроена иллюминация, как на праздник. Вслед за Ливен Коцебу полагает, что «Первое опьянение вскоре прошло… Почти все говорили: «Павел был наш отец» (Коцебу, с. 360). Князь Чарторыйский приехал в Петербург позже. Он очень поэтично описывает увиденное: «Петербург, когда я туда приехал, напоминал мне вид моря, которое после сильной бури продолжало еще волноваться, успокаиваясь лишь постепенно» (Чарторыйский, с. 206).

Что послужило причиной такой народной радости? Коцебу поясняет, что народное счастье заключалось в избавлении от притеснений со стороны императора. Если это замечание справедливо, то надо ответить на вопрос, кого же собственно говоря, притеснял Павел Первый?

Из анализа внутренней политики Павла, сделанного выше, видно, что Павел очень строго относился к людям, занимавшим посты в государственном управлении (с верху до самого низа) и к офицерам. Так же туго приходилось высшему слою Петербургского общества (тем, у кого были кареты, из которых надо было выходить при встрече с императором. Тем, у кого были деньги для покупки франтовских костюмов и т.п., то есть всего того, что запрещал Павел).

Наряду с приведенными выше цитатами о «всеобщей» радости, есть и другие, и, что самое главное, они принадлежат тем же авторам. О том, как отреагировали солдаты, говорят четыре автора записок: Саблуков, Бенигсен, Ланжерон и Коцебу.

Саблуков лично присутствовал при присяге своего полка. На пламенную речь генерала Тормасова о том, как было плохо, а теперь будет хорошо, полк ответил гробовы молчанием (Саблуков, с. 84). Это был самый верный императору полк конной гвардии. Впрочем, в других полках было тоже самое. Коцебу передает следующий диалог между офицерами и солдатами:

« - Радуйтесь, братцы, тиран умер.

Для нас он был не тиран, а отец» (Коцебу, с. 360).

Действительно, как передает Бенигсен, «император никогда не оказывал несправедливости солдату и привязал его к себе, приказывая при каждом случае щедро раздавать мясо и водку в Петербургском гарнизоне» (Бенигсен, с. 119).

Рассказ Бенигсена о реакции солдат на объявление смерти Павла резко контрастирует со всеми остальными: «Когда объявлено было солдатам, что император скончался скоропостижно от апоплексии, послышались громкие голоса: «Ура! Александр!» (Бенигсен, с. 121). Ланжерон комментирует это так, что «Ура!» кричали генерал Талызин, братья Зубовы и все полки, кроме Преображенского (Ланжерон, с. 149). Коцебу говорит, что полки только тогда стали кричать «Ура!», когда граф Пален осыпал их руганью (Коцебу, с. 339).

Саблуков упоминает еще об одной специфической части общества: «Публика, особенно же низшие классы и в числе их старообрядцы и раскольники, пользовалась всяким случаем, чтобы выразить свое сочувствие удрученной горем вдовствующей императрице» (Саблуков, с. 101). Это явилось прямым следствием отношения Павла Певрого к этим социальным категориям.

Подобные документы

Политическая и экономическая ситуация в России к началу XIX века: дворцовый переворот 12 марта 1801 и вступление на престол Александра I. Основные политические реформы нового царя, создание 8 министерств, университетов. Принятие нового цензурного устава.

презентация , добавлен 23.10.2011

Деятельность Александра I как государственного деятеля, особенности его внешней, внутренней политики. Переворот 11 марта 1801 г. Политические и экономические последствия победы над Наполеоном. Аракчеевский режим. Династический кризис и смерть императора.

контрольная работа , добавлен 20.06.2014

Общее представление о русских революционных движениях 60-80-х годов, революциях 1905 и 1917 года. Причины революционных движений и отношение к ним современников. "История государства Российского" С.М. Соловьева, исторические периоды "революций и "смут".

контрольная работа , добавлен 04.09.2009

Рассмотрение предпосылок к заговору и убийству императора Павла І: возвращение телесных наказаний для дворянства, невинно-сосланных в Сибирь людей и восстановление их в должности. Изучение важных моментов подготовки гражданского переворота 1801 года.

реферат , добавлен 19.03.2010

Причины возникновения и развития политических событий, разворачивавшихся 18-21 августа 1991 года в СССР. Основное противостояние сил. Ход событий данного заговора. Итоги государственного переворота 1991 года и антиконституционного захвата власти.

презентация , добавлен 28.12.2014

Краткий очерк жизни и личностного становления великого российского генералиссимуса А.В. Суворова. Место и значение Суворова в истории России, его военные заслуги перед Отечеством. Военная жизнь и карьера до 1799 года. Итальянский и швейцарский поход.

реферат , добавлен 27.12.2010

Общая характеристика эпохи дворцовых переворотов в России. Рассуждения в исторической литературе о "ничтожности" преемников Петра I. Елизавета Петровна: личность, особенности правления и политики. Причины и последствия дворцового переворота 1741 года.

курсовая работа , добавлен 11.08.2011

Древний Рим в период кризиса Римской Республики, приведшим к ее падению. Загадки заговора Катилины. Катилина и его ярый противник Цицерон. Причины и предпосылки заговора. История первого заговора 66 года. Второй заговор Катилины. Поражение катилинариев.

доклад , добавлен 21.05.2008

Внешняя политика царствования Павла 1 в 1800-начале 1801 года. Суворов - главнокомандующий русско-австрийской армией. Северная Италия - сложный театр военных действий. Переход через Альпы и сражения полководца. Противоречия между Россией и Англией.

лекция , добавлен 19.12.2009

Причины проведения коллективизации сельского хозяйства. Административные методы увеличения числа колхозов и "хлебная стачка". XV Съезд ВКП(б) в декабре 1927 года. "Головокружение от успехов" 2 марта 1930 года и продолжение сплошной коллективизации.